Многобукаф. Книга для - Страница 16

Что-то в ней надломилось. Те, кто предсказывал ей яркое будущее Новой Звезды (а чем черт не шутит, может, и Сверхновой!), были разочарованы. Звезда взрослела, тускнела, вращалась среди других звезд — и ничем не выделялась, разве что ненормально спокойным, а для звезды — просто-таки холодным характером. Многие ее знакомые звезды уже давно составили пары, некоторые даже успели обзавестись выводком планет, а эта все жила одна-одинешенька.

Но все движется, даже звезды. И однажды, когда к Звезде кто-то обратился, она подняла глаза — и увидела прямо перед собой, в каких-нибудь 600 световых годах, Красного Гиганта. Звезда так оторопела, что даже не поняла, о чем он ее спросил. Она и раньше видела Гиганта, но издали. Гигант всегда был в центре внимания — еще бы, такой внушительный! Недоброжелатели говорили, что Гигант угасает, и уже не тот, что раньше. Но даже сейчас это было великое светило.

Что нашел Красный Гигант в маленькой тусклой звездочке не первой молодости — кто поймет? Но они потихоньку сблизились. Звезда не понимала, что с ней творится, и почему их так тянет друг к другу. Конечно, она восхищалась Гигантом, но… разве они ровня? У него ведь, подумать только, есть имя! Его портрет занесен в звездные карты! А о ней, такой неприметной, никто и не слышал.

Но Красный Гигант умел смотреть в суть вещей. И любил Звезду всей широкой душой.

— Я холодная… — говорила ему Звезда.

— Неправда! У тебя горячее сердце.

— Я маленькая…

— А это даже красиво.

— Я плотная…

— Ну и что? А я рыхлый, — улыбался Гигант.

— Я тусклая…

— Это только для тех, кто в упор не видит дальше ультрафиолета! Дай я тебя обниму.

Он протягивал к Звезде протуберанцы, и Звезда радостно вспыхивала.

— Как я люблю, когда ты улыбаешься! — говорил Гигант, и дарил, дарил, дарил Звезде весь нерастраченный жар своей души. Другие звезды говорили, поджав губы, что маленькая Звезда попросту обкрадывает Красного Гиганта, что она пользуется им, а потом наверняка бросит. Но Звезда и Гигант не обращали внимания на эти слова. Никаким молодым звездным парам не дано было сиять так ярко, как этим угасающим звездам. Гигант быстро таял, тускнел, отдавая всего себя своей любимой, а она горела все жарче, даря Гиганту свет, какого он не видел за всю свою такую долгую жизнь. Никто и подумать не мог три миллиарда лет назад, что даже в молодости Звезда способна так сиять от радости. А всякие прочие светила, что бы они там ни говорили, сами сгорали от зависти к этой чудесной звездной паре.

Они жили, по космическим масштабом, недолго. Но счастливо. И умерли в один день.

От вспышки возникшей при этом Новой зародилась жизнь на Земле.

* * *

Начнем. Жил да был один… ну, скажем, вампир. Только он и сам не знал, что он вампир. Как такое получилось? Да очень просто. Его угораздило родиться евреем. Неизвестно, какая муха его в детстве укусила, что он стал вампиром, да это и неважно — всё равно никто ничего не заметил. Родители у него были не то чтобы религиозные, но кашрут соблюдали, и малыша воспитали соответственно. То есть, крови — ни-ни! Вампир так и привык думать, что бифштексы с кровью и кровяная колбаса — это жуткая гадость, и при одной мысли о таком непотребстве его начинало мутить. Опять же, специфика национальной кухни приучила его к чесноку, без которого не обходится ни одно приличное еврейское блюдо. Ежедневно умываясь водой из Кинерета, в который впадает святая река Иордан (а другой воды в Израиле и нету!), вампир мало-помалу выработал иммунитет и на святую воду. Поначалу, в детстве, еще был хлипким и слабеньким, но к переходному возрасту окреп и отъелся. Аристократическая бледность, присущая вампирам, исчезла под загаром — такова сила израильского солнца. Пристрастившись к чтению гротесков, мальчик рано испортил себе глаза, а они и без того были красноватые от природы. Но очки носить не стал, а завел себе контактные линзы приятного карего цвета. Один из клыков ему выбило качелями еще до того, как тот успел подрасти и заостриться, и ему поставили аккуратную коронку. А второй клык, неэстетично портящий прикус, удачно исправил знакомый стоматолог. Так что с виду никто не принял бы вампира за вампира.

Мальчик подрос, закончил школу, отслужил в армии, закончил институт, женился. Никаких странностей в его поведении не наблюдалось. Ну, разве что он почему-то имел привычку, целуя свою жену, покусывать ее за шею — но не до крови, и даже не больно. Потому что очень ее любил и, конечно, не стал бы причинять боль. Дети пошли в мать, обычные еврейские детки. Хотя кто их, конечно, разберет…

Вампир жил счастливо, но недолго. Все-таки воздержание от крови и умывание святой водой, не говоря уж о чесноке, плохо сказались на его бессмертном организме. Вместо отмерянной ему вечности вампир сумел протянуть всего каких-то 96 лет и умер глубоким стариком, в окружении детей, внуков и правнуков. В здравом уме и твердой памяти.

Чего и вам желаем.

* * *

Город. У ворот сидят мудрецы — старейшины. Ждут.

Подъезжает мужик на белом осле.

— Мир вам, старцы! Возрадуйтесь, я — Мессия. Вот, пришел.

— Хрен ты собачий, а не Мессия. Где твой огненный меч?

— И почему это ты вдруг на осле, когда должен на двугорбом верблюде?

— И вообще, почему ты не негр?

— Минуточку! А как называется ваш мир?

— Фрындл.

— Так что, этот город — не Иерусалим?

— Не-а. Это Пфунзгбрф. Великий и славный.

— Тьфу, блин! Опять ошибся…

Разворачивается и уезжает на своем осле.

Миров много. Поди найди среди них единственный нужный…